Текстовая расшифровка документального фильма, снятого «СнежАтомТВ» в 2019 году о Евгении Николаевиче Аврорине (11.07.1932 – 09.01.2018).
Вот уже год без Евгения Николаевича Аврорина. Жизнь продолжается, мы движемся по ней привычным путем, и очертания происходящего вокруг вроде бы знакомы и предсказуемы, но обернешься, припомнишь, поймешь – его не хватает. Речь даже не о выдающемся ученом. Это конечно. Просто дорога становится все более извилистой, а попутчика нет. Сегодня в сюжете памяти Евгения Николаевича вернемся к образу этого светлого человека в воспоминаниях близких ему людей.
Вера Алексеевна, вдова Е.Н. Аврорина: «Мне повезло в жизни попасть на такого хорошего человека. Я вам могу рассказать, когда я сообщила своим родителям, что я хотела бы выйти замуж, мои родители так были против и сказали: «Тебе надо окончить университет, получить диплом о высшем образовании». Вы знаете, здесь приперло, и мы поехали с Женечкой в Москву, я познакомила их с родителями. И что вы думаете, я услышала вдруг разговор своих родителей. И мой отец говорит: «Маша (это мама), а Женя лучше нашей Верки». Вы знаете, я обомлела - как?! И они дали согласие, и свадьба состоялась.
Мы повесили объявление на 3-ем секторе: «Приглашаются все на свадьбу». Во втором корпусе было на 21 (площадке). А второй корпус был – там и столовая, и роддом, и аптека, и общежитие, и буфет был. Коттеджи были подальше, и наше окно выходило на коттеджи. И мы сразу знали и кричали: «Аврорин уже пошел на работу, Мордвинов [Борис Павлович Мордвинов, кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник теоретического отделения ВНИИТФ (1956–2019)] уже пошел на работу». Так что у нас все, а мы в последнюю минуту выскакивали, чтобы бегом, и перевесить, самое главное, надо было талончик на другую сторону. У нас был табельный учет. Так что, мы жили так хорошо.
А машин не хватало, и мы работали в 2 смены. Мы жили вшестером в одной комнате, и три были в первую смену, а другие – во вторую смену. Значит, в 6 часов начало было работы. Так вот Бунатян [Армен Айкович Бунатян, учёный-математик, доктор технических наук] всегда приходил к 6 часам, а мы просыпались и иногда – ой…».
Ирина Николаевна Бакулина, сестра Е.Н. Аврорина: «Вы не очень представляете, что это такое. Ботанический сад [Полярно-альпийский ботанический сад-институт им. Н.А. Аврорина – научно-исследовательский институт, самый северный ботанический сад в России] в 7 километрах от города, в 5 километрах от ближайшего поселка. В полярную ночь добраться довольно трудно, и нам родители снимали комнату. И мы с какого-то класса, как только приехали в 1943 году, они нам снимали там комнату. Мы с братом жили вдвоем».
Корреспондент: «То есть, вы еще тогда самостоятельности уже были обучены?».
И.Н. Бакулина: «В основном, конечно, потому что я увлекалась – то кружки, то общественная работа. В общем, я пропадала в школе, а Евгению Николаевичу приходилось и ужин готовить и все. По телефону консультировался с мамой: как там, что сделать. Так что достаточно самостоятельно жили. А на выходные добирались туда. Это было военное время, темно. И как-то был такой случай. Мы шли, и вот идём-идём, идём-идём, ничего не видно, затемнение же еще. Мама как-то почувствовала – на минуточку приоткрыла штору, мы увидели огонек и знали, когда свернуть».
Вера Алексеевна Аврорина: «У нас в компании была Женя Вахромеева. Мы решили: Женя Вахромеева будет Женя, а Аврорин будет Женькой».
Корреспондент: «Но человек рос, матерел, мужал…».
Вера Алексеевна: «И всё так и остался… При других людях называли его уважительно – Женя. Никогда по отчеству. А Женька уже в своем, тесном кругу».
Корреспондент: «Как вы к нему обращались? Я сейчас услышал – Жешка?»
И.Н. Бакулина: «Жешка. Он меня звал Иришка, я его Жешка. И Валя Егоров тоже его Жешкой называет, как-то так и пошло – Жешка, Жешка. Он сам говорил, что он не сразу увлекся физикой, математика ему, конечно, давалась лучше. Хотя от деда еще, можно сказать, у всего семейства какие-то такие литературные наклонности. И он в детстве писал стихи, и папа писал стихи, а дед работал учителем словесности в Тамбове».
Вера Алексеевна, вдова Е.Н. Аврорина: «Я вспоминаю, когда мы встречали Новый год, мы ждали, когда можно пойти в клуб, чтобы там со всеми встретиться и танцевать».
Корреспондент: «Евгений Николаевич совсем не танцевал? Вытащить его в танцевальный круг было невозможно?»
Вера Алексеевна: «Нет, невозможно. Вы знаете, чем он занимался? Он фотографировал. У него был один фотоаппарат на всех нас. Мы приехали сюда из Москвы, и природу, и людей надо было пофотографировать. Все просили фотографии. И мы с Аврориным печатали. Печатали мы мало, а больше целовались. Там комнатка маленькая, красный свет, закрыто, и никто не ходил, так что целовались».
Корреспондент: «Мне кажется, что у вас такие крепкие очень родственные связи, несмотря на то что вы разъехались…».
И.Н. Бакулина: «Очень крепкие! Во-первых, при первой возможности, не всегда была возможность, они приезжали сюда [в Ленинград]. Сначала он один, потом и с Верочкой. Практически на все мои дни рождения мы собирались большой компанией: племянники, дети. В общем, это была довольно большая компания, всегда она собиралась, и как-то, я не знаю, видимо родители этот стержень сделали. А Жешка его, конечно, усилил и укрепил, и он был очень семейный человек. Очень!».
Корреспондент: «Ирина Николаевна, а как вам кажется, все равно, вы со стороны это наблюдали и чувствовали, наверно. Уехав на Урал, и, в принципе, посвятив себя делу в том далеком краю, как он относился дальше к Петербургу? Он мысленно оставался здесь или он все-таки окреп, встал на ноги крепко. Где у него малая Родина?».
И.Н. Бакулина: «Я думаю, что Родина была здесь и в саду [Ботанический сад], а там он, конечно, крепко встал на ноги и не жалел, что туда уехал, это безусловно. Но с удовольствием всегда возвращался в Ленинград и приезжал сюда».
Корреспондент: «Я думаю, это, наверно, просто неразделимо – у него там была своя любовь: к делу, к работе, к людям, к краю. А здесь корни. Всё равно это было одно».
И.Н. Бакулина: «Да, всё равно. И точно так же, как папа создал прекрасный коллектив в саду [Ботанический сад], то есть там ведь было очень много высланных. Мы об этом даже не знали. То есть было настолько ровное отношение ко всем, то есть не важно это садовник или рабочий, чернорабочий, или научный сотрудник, отношение всегда было ровное. И у Жешки, по-моему, то же самое. Он очень по-доброму, доброжелательно, даже с любовью, относился ко всем».
Корреспондент: «Он был очень человеком внимательным, прямо заботливым о других. В чём это проявлялось?».
Николай Евгеньевич Аврорин, сын: «Это проявлялось только в моей уверенности, что если что-то, где-то, когда-то, то, конечно…»
Корреспондент: «То есть такой надежный тыл в виде папы…».
Н.Е. Аврорин: «Абсолютно. Это была 100% уверенность. И, когда даже что-то случалось тяжелое, папа, конечно, помогал».
Корреспондент: «А приходилось, как к истине в последней инстанции, обращаться к отцу за советом?»
Н.Е. Аврорин: «За советом, за помощью, конечно».
Корреспондент: «Просто, может вы себя чувствовали настолько самостоятельным, что знаете, вот эти амбиции, когда: «я сам справлюсь», «я сам решу», «я сам пойму».
Н.Е. Аврорин: «Понимаете, это, во-первых, зависит от характера человека. А во-вторых, при отношении с отцом ты знал, что ты получишь не только абсолютную помощь, но и абсолютно правильное – его суждение окажется, в конце концов, правильное. Так и происходило».
В.А. Аврорина: «У него в библиотеке нет ни одной книги, которую бы он ни прочитал два раза. Он очень быстро читал. Он книгу брал и пока одной рукой вел до низа, успевал прочитать обе странички. Он очень читал быстро. Я первое время даже не думала, что он прочитал. Он откладывает книгу, а я говорю: «Ты что, не стал читать её до конца?» Он говорит: «Да нет, я прочитал».
Корреспондент: «Какие у него литературные предпочтения были?»
В.А. Аврорина: «Он любил и очень много знал стихов. Еще на 21-й [площадке] были такие соревнования: стоит Мордвинов, стоит Аврорин, и кто-то один начинает читать стихотворение, прочитает три куплета, а четвертый должен был читать другой. И потом он начинал читать своё любимое стихотворение, а этот продолжал. И вот это продолжалось 2 часа. Мы стояли с раскрытым ртом, когда же это кончится, когда они иссякнут. Вы знаете, они знали очень [много], физики и лирики были в одном лице».
И.Н. Бакулина: «На 85 лет, когда Жешка приехал сюда, что-то там зашёл разговор, и мой правнук какие-то ему детские стишки подарил на 85 лет. И Жешка мне сказал: «Ты обязательно покажи папино стихотворение, которое он ему написал, когда Жешка был то ли в 7-м, то ли в 8-м классе, наверно, в 7-м даже. Они обменялись, папа часто в экспедициях бывал. И вот Жешка ему написал в духе Шота Руставели, и папа также ответил.
«С годами пропадает стихотворное призвание,
Но любовь к родному слову остается,
И умение красоту, богатство мысли в сжатых строках передать,
Мыслить образно и смело,
И высокие стремления в мелочах досадных жизни никогда не забывать».
А кончалось тем, что:
«Я тебе желаю найти свой путь,
Выбор такой сделать, чтобы к сединам
Мог бы детям ты сказать:
«Жизнь не даром пролетела,
Хоть не столько, как хотелось,
Я сумею передать».
Корреспондент: «Получается, сбылось?»
И.Н. Бакулина: «Получилось, сбылось. Папа организовал этот самый северный, тогда самый северный в мире ботанический сад, и он долго оставался единственным во всем мире. Вот теперь появился другой еще, я уж не помню где. Это он организовал только еще, выйдя из университета, в 1931 году».
Корреспондент: «В воспоминаниях об Евгении Николаевиче тоже есть такая мысль, что его спрашивали в своё время: «В чем вы видите предназначение учёного?» Он говорил очень просто: «В том, чтобы было кому передать дело, те результаты, к которым мы пришли. Чтобы были последователи, шли за нами, и мы знали, что оно не пропало, и работа вся была, и жизнь не зря».
И.Н. Бакулина: «Да. Вот именно, так вот и сказал. И так получилось – папа создал сад, Жешка, сами знаете, сколько сделал».
В.А. Аврорина: «Он всегда мне говорил: «Тебе бы командовать дивизией». У меня голос был…, когда я кричала, слышно было, наверное, на этажах. Но, что делать, такой характер. С другой стороны, мы прожили 61 год и 3 месяца вместе. Было бы 62 года в октябре, 11 октября этого года. И уже 63, как мы приехали, в сентябре будет».
Корреспондент: «За такой срок совместной жизни, наверно, до мельчайших морщинок, каких-то пунктиков, ты изучил настолько своего близкого человека, что никаких уже тайн не осталось».
В.А. Аврорина: «Никаких тайн не осталось. Вы знаете, что я заметила, я смотрела вашу пленку и обнаружила, что он красивый. Вы знаете, меня это так удивило. Я забыла, что он красивый. А стала смотреть фотографии молодости, он действительно красивый. Когда приглядишься и всю жизнь перед глазами, то действительно уже не замечаешь. А здесь я вдруг увидела на экране, что он красивый».
Корреспондент: «Такой вот расхожий вопрос: «Каким Евгений Николаевич был отцом?» Я понимаю, что при той громадной ответственности человека, который был вовлечен в такое государственное дело. Хватало ли у него на вас времени?»
Н.Е. Аврорин: «Хватало, конечно. У него энергии хватало на всё. То есть, он и в командировку в Москву уезжал, не так чтоб день туда, пока доедет, отдохнуть, потом на следующий день [работать]. Он утром улетал, все дела сделал, и вечером возвращался, и на следующий день уже на работу. И так же он в семье. Он приходил после работы, не было такого, чтобы он усталый, и занимался нами всеми, и все идеи, вся энергия шла от него».
Корреспондент: «Папа принимал участие в вашей судьбе или вы самостоятельны были полностью? Советовал, наставлял, рекомендовал: «А давай вот этот ВУЗ выберем». И как-то аргументировал при этом, нет?»
Н.Е. Аврорин: «Нет, он был стержнем моей жизни всё время, поэтому так, чтобы в институте, или уже по работе это был постоянный контакт».
Корреспондент: «А выбор учебного заведения, это все-таки ваше самостоятельное решение?»
Н.Е. Аврорин: «Это был выбор на основании того, что всё детское время мы проводили – по Уралу ездили. То есть, у нас же не было такого, ни субботы, ни воскресенья, чтобы мы сидели дома. И тогда не было ни дачи, ничего. Мы просто знали, что каждую пятницу или субботу садимся на машины и едем. И вот это, наверно, заложило».
Корреспондент: «География, наверно, все ширилась, да?»
Н.Е. Аврорин: «Конечно! Да».
В.А. Аврорина: «Забабахину [Забабахин Евгений Иванович, физик, генерал-лейтенант-инженер, один из разработчиков первых образцов ядерного и термоядерного оружия, лауреат Ленинской и Сталинских премий] было куда-то поехать – это Евгений Николаевич. На работе они договорятся, Женя только приходит и говорит – в пятницу поедем туда-то или сюда-то. Мы в субботу или пятницу вечером уезжали, в воскресенье приезжали, в понедельник был отдых, во вторник мы разбирали и стирали, в среду мы уже договаривались, в четверг покупали продукты, и в пятницу уже уезжали. Вот так лето у нас было запланировано».
Корреспондент: «С уходом Евгения Николаевича, что-то выпало из вашей жизни, чего-то стало недоставать?»
Н.Е. Аврорин: «Это стержень моей жизни был. Все мои поступки я соотносил с его оценкой».
В.А. Аврорина: «Он был нормальным человеком. Сейчас говорят – столько сделал. Для меня он был, поймите, он был для меня человеком. Все его регалии…».
Корреспондент: «Он не рассказывал, как ему запомнилось тепло рукопожатие президента [В.В. Путина]?»
В.А. Аврорина: «Нет, нет, нет».
Корреспондент: «Всё скромно очень?»
В.А. Аврорина: «Да. Как и должно быть».
Фильм о Евгении Николаевиче Аврорине создан «СнежАтомТВ» в 2019 году, опубликован на сайте РФЯЦ – ВНИИТФ http://vniitf.ru/data/files/video/avrorin.webm