Текстовая расшифровка документального фильма, подготовленного РФЯЦ – ВНИИТФ о Владимире Зиновьевиче Нечае (05.05.1936 — 30.10.1996).
5 мая 2011 года исполнилось 75 лет со дня рождения выдающегося учёного, доктора физико-математических наук, профессора, действительного члена двух академий, директора РФЯЦ-ВНИИТФ в 1988-1996 годах Владимира Зиновьевича Нечая.
Владимир Зиновьевич прошел путь от студента-дипломника до директора РФЯЦ-ВНИИТФ. Работая в теоретическом отделении, он участвовал в фундаментальных научных исследованиях и в разработках конкретных образцов ядерного оружия.
Он был первопроходцем в исследованиях рентгеновского излучения ядерного взрыва. Полученные результаты легли в основу его кандидатской диссертации, защищенной в 1966 году, и докторской, которую он блестяще защитил в 1973 году.
Он был первым физиком-теоретиком, назначенным директором предприятия ядерного оружейного комплекса. И был первым и единственным директором, избранным на эту должность трудовым коллективом института. Избранным единогласно. В последствии директоров на предприятиях ядерного оружейного комплекса трудовые коллективы не выбирали. Почетный научный руководитель ВНИИТФ, академик РАН Евгений Николаевич Аврорин, вспоминая Владимира Зиновьевича, говорит, что он был человеком очень ровным в общении, но иногда достаточно эмоциональным. Был талантливым во всём и, прежде всего, в физике.
Е.Н. Аврорин: «В течение долгого времени мы ходили пешком на работу по тропе здоровья, которая была сделана тогда. И в основном разговоры на общие темы были на этой тропе. Он активно интересовался и политикой, и искусством, литературой. Но все-таки главное, конечно, это была работа».
В наш институт Владимир Зиновьевич пришёл сразу после окончания Московского инженерно-физического института по специальности «Теоретическая ядерная физика». По словам Евгения Николаевича Аврорина Володя Нечай очень быстро включился в серьёзную работу по разным направлениям. Его научным руководителем тогда был один из видных учёных – Юрий Александрович Романов.
Е.Н. Аврорин: «Главное, конечно, это было влияние Юрия Александровича Романова. Он заинтересовался физическими опытами, которые можно было проводить с использованием энергии ядерного взрыва. Ему удалось сделать очень много. Были проведены под его непосредственным руководством, по его идее, уникальные физические опыты. Такие, которые, скажем наши партнеры, наши друзья из Сарова так и не решились провести. Один из опытов был такой, который мы провели, а ВНИИФ так и не решились провести, это было испытание ядерного заряда против практически реального воздействия другого ядерного заряда, который как бы имитировал воздействие противоракетной обороны».
Определённый пласт работы и жизни Владимира Зиновьевича Нечая был связан с поездками на полигоны. Ведущий научный сотрудник НТО-1 Сергей Александрович Ващинкин, отвечая на вопрос об успешности экспериментов, на которых присутствовал Владимир Зиновьевич, отметил, что Нечаю всегда везло, за что бы он ни брался, всегда всё получалось. Так было и на полигонах. Во время испытаний Владимир Зиновьевич вёл себя также, как в процессе научной работы в институте.
Сергей Александрович Ващинкин: «Что касается Владимира Зиновьевича, то можно сказать: он внешне всегда спокойный. И даже, если что-то у нас во время «Ч» случалось такое, какая-то внештатная ситуация, он спокойно принимал решение. Сначала, конечно, хотел в первую очередь узнать информацию конкретную, что же произошло и т.д. А потом уже принимал решение».
На полигоне, как и в институте, Нечай всегда подавал пример. Когда после взрыва нужно было изучить место испытания, он шёл в первых рядах. Сергей Александрович Ващинкин объясняет такое поведение любознательностью, которая, как учёному, была присуща Нечаю.
С.А. Ващинкин: «Я вспомнил про Новую Землю, бытовой случай. Там, недалеко от пролива Маточкин Шар, где находился полигон, есть Хрустальная гора. Сотрудники, когда у нас свободное время есть, мы ездим туда на экскурсии. Чем она знаменита эта Хрустальная гора. В 1930-е годы, кажется, когда радиопромышленность Советского Союза начала развиваться, нужны были кристаллы. Их нет. Там была гора, и там работала экспедиция, эту гору взрывали и собирали горный хрусталь, чтобы использовать потом в промышленности. И конечно остатки остались. И туда мы ездили и иногда эти кристаллы находили. Приехали туда к этой горе, весь народ побежал вверх, искать, отламывать с молотками. А Нечай не пошёл туда, он стал внимательно ходить здесь у подножия. А когда взрывы происходят, оттуда куски летят и вниз. И вот он ходил, ходил, ходил, ногой что-то там. Мхом уже заросло естественно, лет то много уже прошло, считайте, 40 или 50 лет после того времени. Под мхом находит друзу, размером вот такую. Это такой кусок камня, который весь порос примерно вот такого размера [с палец] хрусталем. Это его как человека характеризует – он знает, где искать, и находит, как правило».
У Владимира Зиновьевича Нечая был волевой характер, считает Сергей Александрович. Воля к победе проявлялась не только в научной работе, но и в быту.
С.А. Ващинкин: «Вечером сидим с ним, приходилось долго ждать после того, как мы изделие собрали, установили, у нас есть промежуточный период – бывает неделя и две, по-разному, и по месяцу. Иногда мы домой уезжали, иногда оставались там. Вот сядем с ним вечером в шахматы играть, не вылезет из-за стола пока не выиграет».
Вместе с тем Нечай умел признавать поражение.
С.А. Ващинкин: «Если что-то не по его, он, конечно, страшно переживал. Если это случилось, собственно говоря, потому что он неправильно принял решение, он находил в себе силы и не считал это зазорным, будучи даже уже…занимая высокую должность – начальник отделения и т.д. Он потом день-два мог, когда видит, что что-то не то – он сказал, что надо делать так, а не получается. Он всегда имел в себе силы сказать: «Ребята, я не прав». И всё. Это, конечно, качество для руководителя очень ценное».
Владимир Зиновьевич никогда не кичился своей должностью. По словам Сергея Александровича, на предложение пойти пообедать в другом, отведенном для руководства месте, он отвечал: «Давай, как все». В тот период, когда Нечай работал директором института, был введён мораторий на проведение ядерных испытаний. Это решило судьбу уникальной разработки, автором которой являлся Владимир Зиновьевич. Заряд уже был заложен в штольне 108К, но не дождался своего звездного часа. С болью в сердце Нечаю пришлось уничтожить своё детище.
Е.Н. Аврорин: «Это была очень трудная работа, которую Владимир Зиновьевич с Александром Николаевичем Щербиной проводили. Уникальные операции, потому что раньше этого не делали никогда. Никогда не нужно было отказываться от испытания заряда, который уже заложен был в штольню. Это была очень трудная работа. Это тоже был физический опыт, связанный с изучением поражающих факторов ядерного взрыва. И он очень неплохо был задуман, и результаты были бы, я думаю, полезны и в настоящее время».
Запрет на проведение ядерных испытаний, практически отсутствие финансирования, вынуждали находить новые конверсионные направления работы. Ядерному центру, призванному служить обороне страны, было непросто переключиться на хозяйственную деятельность.
Е.Н. Аврорин: «Пытались работать во многих областях. Такое до сих пор более-менее успешное направление – к сожалению, оно могло бы быть более успешным, мне кажется – это перфораторы для нефтяных скважин, для повышения нефтедобычи в нефтяных скважинах. Эта работа начиналась ещё в те годы, она до сих пор продолжается, но тут очень большая конкуренция, очень тесно здесь, главным образом, от зарубежных поставщиков.
Сохранившаяся до сих пор, казалось бы совершенно не свойственная нам деятельность, это создание яйцесортировальной машины. Это в нашем научно-испытательном комплексе была создана такая машина. Они потом совершенствовались, несколько модификаций было создано. До сих пор они поставляются на птицефабрики».
В период конверсионного бума в институте были проведены научно-исследовательские работы по волоконной оптике, и наши разработки, по словам Нечая, ни в чём не уступали американским. Но в силу финансовых неурядиц они не нашли прямого продолжения. Однако из этого направления выросла другая ветвь конверсии, не менее значимая сегодня – производство светодиодов и лазерных диодов. Кроме того, в 1990-е годы были заложены основы для нейтронной терапии, которая входит сегодня в целый комплекс работ по ядерной медицине. Наряду с конверсионными работами в институте проводились исследования в рамках международного сотрудничества. В тот год, когда Владимир Зиновьевич вступил в должность директора института, установились первые международные контакты. В те годы завязались связи с американскими ядерными лабораториями. И была заложена традиция встречи директоров.
Е.Н. Аврорин: «Началось довольно тесное сотрудничество по нескольким организационным направлениям. Такое самое непосредственное направление – это сотрудничество «lab to lab», как американцы называют, то есть непосредственное сотрудничество наших институтов с американскими лабораториями. Очень интересные работы были. Например, такая яркая работа – это использование взрыва в промышленных целях. Это и для демонтажа крупных каких-то установок, сооружений. И на ряду с этим, это были и научно-исследовательские работы. Скажем, по взрывчатым составам было изучение уже таких научных вопросов – связь чувствительности взрывчатых составов с их структурой. Вот интересные работы были. И второе организационные направление – это проекты международного научно-технического центра. Он был ещё при жизни Владимира Зиновьевича основан. И первые наши контракты по линии МНТЦ [Международный научно-технический центр] были заключены при Владимире Зиновьевиче. За его подписью, в том числе».
Ведущая: «Инициатором этих проектов был сам Владимир Зиновьевич?»
Е.Н. Аврорин: «Многих, многих из этих проектов – был Владимир Зиновьевич, потому что это было связано с его научными интересами».
В рамках международного сотрудничества Владимир Зиновьевич Нечай участвовал в операции по контролю соблюдений требований договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия при проведении взрыва «Junction» на Невадском полигоне США. Нечай был главным руководителем группы советского назначенного персонала. Николай Павлович входил в группу, возглавляемую Нечаем. По его словам, Владимир Зиновьевич участвовал как в выработке скоординированного графика, так и в самой операции по контролю за проведением испытаний. При согласовании скоординированного графика представители США поставили нереалистичные сроки доставки нашего оборудования на Невадский полигон. При том что заранее обе стороны пришли к решению скорректировать эти даты. О вызывающем поступке американцев Нечай узнал за час до подписания соглашения.
Николай Павлович Волошин, помощник директора РФЯЦ-ВНИИТФ: «Он покраснел. У него всегда лицо так бронзовело. Он почувствовал, что здесь к нам отнеслись недостойным образом. Через секунду сказал: «Так, я поворачиваюсь и ухожу в каюту, ничего подписывать не буду». Что делать, я кивнул головой, сам развернулся и пошел к своим визави из американской делегации, и стал объяснять ситуацию, что наш руководитель такой документ подписывать не будет, поэтому давайте возвращаться к тому, о чем договорились раньше. Примерно ещё часа полтора пришлось дорабатывать документы, затем я сходил к Владимиру Зиновьевичу, и он принял решение подписать документ, в котором наши интересы были соблюдены».
В период совместной работы с Владимиром Зиновьевичем на Невадском полигоне Николай Павлович открыл для себя Нечая.
Н.П. Волошин: «Здесь я бы отметил две стороны, он многосторонняя личность, конечно, был. Таких две стороны я бы отметил – это требовательность, обязательность и к себе, и к подчиненным, и второе – такая вот лирическая, художественная душа человека. Что касается требовательности – он никогда не прощал опозданий, невыполнения сказанного. Сам всегда очень тщательно относился как к тому, что он сказал и пообещал, так и к тому, что сотрудник, который с ним работал, тоже сказал и обещал. Когда он разбирал глубину вопроса какого-то, он тоже требовал абсолютной ясности от докладчика и проводил семинары и совещания как совместные с американцами, когда это надо было по ходу работы, так отдельно нашей самой экспедиции. А в том, что касается такого вот человеческого душевного настроя, то это особенно проявилось в те короткие, будем говорить, моменты, когда нам удавалось в какой-нибудь субботний или воскресный день выехать на природу. И вот однажды он организовал такую поездку на Гранд каньон, в соседний штат Аризона. И вот здесь я просто был поражен, как вот такой учёный, требовательный, вдумчивый, широкомасштабный такой человек, как он мог по-детски радоваться тому, что он видел. И даже останавливал нас в своем таком стремлении куда-то там убежать: «Быстрее на автобус, да поехали дальше смотреть». Он останавливал всегда и говорил: «Вы только посмотрите какая здесь природа, вы больше в жизни никогда этого не увидите. Куда вы торопитесь?» Какой закат или какой восход. Или какая вокруг тишина. Там же ведь этот Гранд каньон – такая глубокая трещина в земле, просто страшно смотреть. Ну и интересно смотреть! Это сочетание такой компетентности, учёности, грамотности, уверенности в том, что делаешь и такой, я бы даже сказал, ранимой души, которая очень выражала своё отношение к природе, к тому, что происходит вокруг. Вот такое сочетание у меня, конечно, оставило глубокие воспоминания об этом человеке».
Этот факт, наверное, может служить примером того, что в напряженных условиях работы Нечай оставался человеком и в этом, возможно, была его наука – беречь и преклоняться перед тем, что дала нам природа.
Владимира Зиновьевича Нечая не стало 30 октября 1996 года. Его жизнь и научное творчество оставили заметный след в истории Федерального Ядерного Центра на Урале, в истории ядерного оружейного комплекса и всей атомной отрасли СССР и России.
Фильм создан РФЯЦ – ВНИИТФ, опубликован на сайте РФЯЦ – ВНИИТФ http://vniitf.ru/data/files/video/nechai.webm